Прибежали ко мне на днях девчонки пятиклассницы, здесь стоит уточнить, что я работаю в средней школе, и с регулярной переодичностью замещаю в их классе классного руководителя, показывают, что им на выбор предложили выучить один из пяти стихов о Родине. Поэты в основном известные Фет, Блок, Тютчев... и Дон Аминадо (я о нем слышала впервые). Хихикают, что учить вонючий стих не будут и все выбрали Блока. Вопрошаю, что значит вонючий стих? А они мне тыкают в учебник и продолжают заливаться. Вот он, девочки:
В 1920-30-е гг. в Париже «эмигрантский народ знал его куда лучше, чем Цветаеву или Ходасевича!», как удивленно вспоминал один из его современников. М.Горький в 1932г. отмечал: «Мне кажется, что гораздо более искренно и верно отражает подлинное лицо эмиграции развеселый негодяй Дон-Аминадо...». Сегодня он малоизвестен у себя на родине.
Только представьте, что он написал в 1920-м году.
Города и годы
Дон Аминадо
Дон Аминадо
Старый Лондон пахнет ромом,
Жестью, дымом и туманом,
Но и этот запах может
Стать единственно желанным.
Жестью, дымом и туманом,
Но и этот запах может
Стать единственно желанным.
В страшном каменном Нью-Йорке
Пахнет жеваной резиной,
Испарением асфальта
И дыханием бензина.
Пахнет жеваной резиной,
Испарением асфальта
И дыханием бензина.
Ослепительный Неаполь,
Весь пронизанный закатом,
Пахнет мулами и слизью,
Тухлой рыбой и мускатом.
Весь пронизанный закатом,
Пахнет мулами и слизью,
Тухлой рыбой и мускатом.
Город Гамбург пахнет снедью,
Лесом, бочками и жиром,
И гнетущим, вездесущим,
Знаменитым добрым сыром.
Лесом, бочками и жиром,
И гнетущим, вездесущим,
Знаменитым добрым сыром.
У Варшавы запах сладкий,
И дразнящий, и несложный,
Запах сахарно-мучнистый,
Марципаново-пирожный.
И дразнящий, и несложный,
Запах сахарно-мучнистый,
Марципаново-пирожный.
А Севилья пахнет кожей,
Кипарисом и вербеной,
И прекрасной чайной розой,
Несравнимой, несравненной.
Кипарисом и вербеной,
И прекрасной чайной розой,
Несравнимой, несравненной.
Вечных запахов Парижа
Только два. Они все те же:
Запах жареных каштанов
И фиалок запах свежий.
Только два. Они все те же:
Запах жареных каштанов
И фиалок запах свежий.
Есть что вспомнить в поздний вечер,
Когда мало жить осталось,
То, чем в жизни этой бренной
Сердце жадно надышалось!..
Когда мало жить осталось,
То, чем в жизни этой бренной
Сердце жадно надышалось!..
Но один есть в мире запах
И одна есть в мире нега:
Это русский зимний полдень,
Это русский запах снега.
И одна есть в мире нега:
Это русский зимний полдень,
Это русский запах снега.
Лишь его не может вспомнить
Сердце, помнящее много.
И уже толпятся тени
У последнего порога.
Сердце, помнящее много.
И уже толпятся тени
У последнего порога.
Меня этот стих тронул до слез. Пятиклашкам я сказала, что я бы выучила именно его. Мне стих бесконечно понравился, а об авторе всего два слова, Дон Аминадо поэт начала XX века, в 1920 г. эмигрировал на запад. И все!!! Решила найти в интернете, скажу вам здесь тоже не густо, но хоть что-то.
Дон-Аминадо, поэт, прозаик и мемуарист, в миру Аминад Петрович Шполянский (1885(88?), Елисаветград Херсонской губ.-1957, Париж).В 1920-30-е гг. в Париже «эмигрантский народ знал его куда лучше, чем Цветаеву или Ходасевича!», как удивленно вспоминал один из его современников. М.Горький в 1932г. отмечал: «Мне кажется, что гораздо более искренно и верно отражает подлинное лицо эмиграции развеселый негодяй Дон-Аминадо...». Сегодня он малоизвестен у себя на родине.
Потом... О, Господи, Ты только вездесущ
И волен надо всем преображеньем!
Но, чую, вновь от беловежских пущ
Пойдет начало с прежним продолженьем.
И вкруг оси опишет новый круг
История, бездарная, как бублик.
И вновь на линии Вапнярка — Кременчуг
Возникнет до семнадцати республик.
И волен надо всем преображеньем!
Но, чую, вновь от беловежских пущ
Пойдет начало с прежним продолженьем.
И вкруг оси опишет новый круг
История, бездарная, как бублик.
И вновь на линии Вапнярка — Кременчуг
Возникнет до семнадцати республик.
Предсказние судьбы для нашей с вами страны, как точно и как емко!
Он еще и великолепный лирический поэт.
Земное
1
Осень пахнет горьким тленом,
Милым прахом увяданья,
Легким запахом мимозы
В час последнего свиданья.
А еще—сладчайшим медом,
Душной мятой, паутиной
И осыпавшейся розой
Над неубранной куртиной.
2
Зимний полдень пахнет снегом,
Мерзлым яблоком, деревней
И мужицкою овчиной,
Пропотевшею и древней.
Зимний вечер пахнет ромом,
Крепким чаем, теплым паром,
Табаком, и гиацинтом,
И каминным перегаром.
3
Утро солнечного мая
Пахнет ландышем душистым
И, как ты, моя Наташа,
Чем-то легким, чем-то чистым,
Этой травкою зеленой,
Что растет в глухом овраге,
Этой смутною фиалкой,
Этой капелькою влаги,
Что дрожит в лиловой дымке
На краю цветочной чаши,
Как дрожат порою слезы
На ресницах у Наташи...
4
Лето пахнет душным сеном,
Сливой темною и пыльной,
Бледной лилией болотной,
Тонкостанной и бессильной,
Испареньями земными,
Тмином, маком, прелью сада
И вином, что только бродит
В сочных гроздьях винограда.
А еще в горячий полдень
Лето пахнет лесом, смолью
И щекочущей и влажной
Голубой морскою солью,
Мшистой сыростью купальни,
Острым запахом иода
И волнующей и дальней
Дымной гарью парохода...
1
Осень пахнет горьким тленом,
Милым прахом увяданья,
Легким запахом мимозы
В час последнего свиданья.
А еще—сладчайшим медом,
Душной мятой, паутиной
И осыпавшейся розой
Над неубранной куртиной.
2
Зимний полдень пахнет снегом,
Мерзлым яблоком, деревней
И мужицкою овчиной,
Пропотевшею и древней.
Зимний вечер пахнет ромом,
Крепким чаем, теплым паром,
Табаком, и гиацинтом,
И каминным перегаром.
3
Утро солнечного мая
Пахнет ландышем душистым
И, как ты, моя Наташа,
Чем-то легким, чем-то чистым,
Этой травкою зеленой,
Что растет в глухом овраге,
Этой смутною фиалкой,
Этой капелькою влаги,
Что дрожит в лиловой дымке
На краю цветочной чаши,
Как дрожат порою слезы
На ресницах у Наташи...
4
Лето пахнет душным сеном,
Сливой темною и пыльной,
Бледной лилией болотной,
Тонкостанной и бессильной,
Испареньями земными,
Тмином, маком, прелью сада
И вином, что только бродит
В сочных гроздьях винограда.
А еще в горячий полдень
Лето пахнет лесом, смолью
И щекочущей и влажной
Голубой морскою солью,
Мшистой сыростью купальни,
Острым запахом иода
И волнующей и дальней
Дымной гарью парохода...
(1928)
Безумно благодарна свои маленьким девчонкам за то, что они открыли для меня "новое" имя русской поэзии.
